Музыкант с именем, известным, пожалуй, каждому, кто знает хоть что-то о жизни под зелеными холмами Изумрудного острова, о волшебном царстве эльфов и скрытом от глаз непосвященных мире кельтских легенд, впервые познакомил Архангельск с неповторимым звучанием ирландской арфы. Ее звуки не сравнить ни с чем слышанным ранее, ее тембр заставляет вибрировать те струны души, о существовании которых даже не подозревалось. Хотя где-то в тайниках сердца ему отзываются потаенные резонаторы, которые, казалось бы, где-то слышал, но принимал их за забытые детские ощущения.
Кельтская арфа. Восхищаться красотой ее очертаний и звучания можно бесконечно, об ее происхождении и истории можно написать тома... Невероятно красивая ирландская легенда гласит, что когда-то давным-давно жила волшебная арфа по имени Uaithne. Она родила троих детей с невероятно разными характерами. Эти характеры стали символизировать три типа музыки, исполняемой на арфах. При рождении первого ребенка, Голтрэя, арфа играла музыку, преисполненную глубокой печали. Голтрэй – песня плача. Второй ребенок Geantrai родился веселым и беззаботным, арфа начала играть песню радости. Третий ребенок Суантрэй так утомил арфу, что она чаще стала исполнять колыбельные песни, чтобы успокоить ими себя и своих детей...
Не менее чудесную историю появления в нашем мире арфы рассказывают кельтские баллады: играя на волшебной арфе, великий кельтский бог Дагда вызывал смену времен года. Самая веселая мелодия Дагды породила на земле весну и цветение садов, а самая грустная – осень с ее умиранием природного царства.
Древние друиды пели гимны под звуки кельтской арфы, а менестрели славили богов, призывая их к милости. Во времена великих войн древних эпох под ее звуки они пели песни пафосные саги, наполняя воинов мужеством, отвагой и невероятной силой, перед которой отступали даже могучие римские легионы.
Музыкальным инструментам вообще приписывались магические свойства. Каждый из них обладал душой и даже собственной волей, способной вдохновить или убить воина.
То, что сегодня называют «кельтской арфой» – лишь компиляция, сохранившая, однако, чудесный звук и мелодику, заставляющая играть именно ту музыку, которая звучала в тронных залах древних королей и в священных рощах друидов, в средневековых тавернах и в отголосках песен кельтских бардов, дошедших до нашей эпохи лишь посредством музыки.
В песнях Элизбара звучит не только арфа – множество инструментов разных эпох и народов плетут паутину чарующей музыки. Здесь и ирландский бойран, и болгарская тамбурина, и домра, и ханг, чем-то напоминающий котел для приготовления плова, глёккеншпиль – что-то вроде ручного ксилофона, и множество флейт, некоторые из которых совершенно невероятных форм и звучаний: одни по тембру напоминают печальный армянский дудук, некоторые – заводной висл, а иные – вообще что-то немыслимое – как можно извлечь звук из флейты, сделанной из куска кривой ветки?!
Отец венгр, мать наша – сам Элизбар ощущает себя русским. Семь лет в России, язык без акцента…
– Я закончил русскую школу, много лет прожил в Венгрии, потрясающая страна, я там сочинил очень много музыки, но в какое-то время перестал ощущать, ту реальность, в которой мне хотелось находиться.
– Но костюм сценический у вас венгерский?
– Костюм мне подарила одна моя очень близкая приятельница. Она делает всякие такие штуки.
– Это какой-то орнамент этнический или просто компиляция на фольклорную тему?
– Я бы сказал, на эльфийскую.
– Много в стране арфовых групп?
– Нет, на самом деле немного.
– «Мэлдис», например, или Хелависа… Играли с кем-нибудь?
– Я приятельствую с Хелависой. Мы как-то с ней поговорили, и, может быть, когда-нибудь сделаю аранжировку на ее тему. А вот с «Мэлдис» как-то не получается. Какая-то странная ревность, мне кажется.
– Ваш альбом собран из старых композиций?
– Почему? Он почти весь новый. Там почти все композиции новые. Особенно с хангом. Его раньше не было.
– В кельтской арфе есть определенный узнаваемый рисунок мелодический. Например, ирландская манера игры очень отличается от бретонской, шотландской или валлийской. А у вас я слышал всего несколько ирландских тем. Остальное – красивое, но несколько обезличенное world ethno.
– Мало кто из присутствующих может определить разницу. Но, тем не менее, есть музыкальные орнаменты, которые используются в какой-то конкретной части кельтского мира и больше нигде. Но это все достаточно условно. Просто мы очень мало знаем настоящей кельской музыки. В основном ту, которая воссоздана. Но никто не может сыграть с точностью то, как она звучала тогда. Даже инструменты изменились. Ирландцы, например, играли на «кларса» - очень маленькой арфе с бронзовыми элементами, а мы – на так называемой «new celtic harp». Это арфа, которая вновь создана, но мы, как классики, играем подушечками, а не ногтями, как это было принято тогда.
– Есть у вас явный интерес к толкиновской тематике. Интерес к арфе пришел через произведения Профессора?
– Я с детства поражался звуку арфы. Тогда я даже не представлял себе, откудаон происходит. Потом открыл для себя группу Clannad – ту, откуда вышла Эния, – и стал очень внимательно прислушиваться к этому инструменту. Потом вышел на Алана Стивелла и других арфистов… Понял, что с детства хотел заниматься именно арфой.
– Есть любимые сказки, кроме толкиновских?
– «Воскрешение Рафтери», например. Ирландская народная сказка.
– А вы в концертах и альбомах следуете какой-то определенной тематике, чтобы весь концерт был, как единое повествование, баллада, с началом и концом, фабулой?
– Нет. Это скорее волна. Как она идет, как ее оседлаешь, так на ней и плывешь. Сейчас мы все знаем просто определенный порядок. Аня, к примеру, видит, какую флейту я беру, и уже знает, какая будет композиция.
– А не пробовали записать полноценный хронологический саунд-трэк, в котором было бы развитие какой-то истории, например, той же толкиновской?
– Однажды была такая группа «Деревянное колесо», которая сделала гениальннйший саунд-трэк. Ничего круче я не слышал. Если бы они использовали его в настоящем «Властелине колец», это было бы круто – так удивительно они это сделали. Они по-настоящему музыкой рассказывали сказку, обрамляя ее в потрясающимиую музыкальную форму. Я тоже этим пытаюсь заниматься. Думаю, когда-то у меня получится, если позволит время.
– Название вашей группы написано на эльфийском – языке, придуманном Профессором.
– Это полноценный язык, и я его изучаю. Но мне кажется, что совершеннее у меня получается облекать его в музыкальную форму.
– У вас целая куча разных необычных инструментов. Есть какой-нибудь ученик?
– Вот Аня, например. Она учится у меня. И еще я каждый год провожу семинар в Крыму с июля по октябрь, на котором каждый желающий может совместить учебу с отдыхом.
– Инструменты у вас, судя по всему, очень недешевые…
– Арфа, например, стоит около восьми тысяч евро. У меня их пять. Я вообще сам их делаю – у меня компания по производству арф.
– Сложно играть на стольких музыкальных инструментах: струнных, духовых, ударных?
– Я исповедую теорию мультиинструментализма. Каждый человек проходит по этапу определенного инструмента и в конце концов приходит к определенному инструменту, когда у него включаются некие психологические механизмы, и он начинает играть.
– Что касается мультиинструментализма… Многие музыканты, играющие аутентичную музыку, стараются следить за ее чистотой, чтобы не было эклектики, чтобы было чисто ее аутентичное звучание. У вас, я понимаю, другой подход…
– Инструменты я использую по велению сердца: нравится – буду использовать, не нравится – не буду. У меня дома 250 инструментов, и они потихоньку выживают меня из того места, в котором я живу. Я собираю тембры. Для меня, как для художника, каждый инструмент – некая краска, используя которую я могу отобразить некую сказочную трансформацию.
– Трансформация, конечно, кельтская. А любой человек, играющий кельтику, рано или поздно приходит и кельтскому мироощущению. Не было желания прокатиться по всем землям древнего народа, ощутить атмосферу?
– В Ирландии, например, еще не был. И не хочу. Не знаю, почему. Я могу там оказаться в любой момент, находясь в определенном состоянии. Но я не хочу дуда ехать, потому что боюсь разочарования. Все настолько коммерциализировано, наверное, это одна из причин туда не ехать. Для меня Ирландия – мистическое место. Это своеобразный Авалон, куда можно переместиться в любой момент, когда захочешь. Но в настоящую Ирландию, а не в тот коммерциализированный мир, в который превратилась сейчас Европа.
И даже неважно, в какой именно мир превратилась сейчас Европа. Древняя Ирландия, древний мир богов и героев, фэйри и лепреконов, изумрудных холмов и безбрежного моря, открывающего путь в Авалон – земли бессмертных – приоткрываются при звуках волшебной музыки, рожденной где-то у самых корней матери-Европы, когда еще не было границы нашего и иного, а мир был молод…
