– Начнем, пожалуй, с названия. Откуда оно взялось?
– О, это долгая история. Когда уже начали довольно активно играть, решили, что без названия все-таки не обойтись. Сели и просидели полночи, перебирая все, что так или иначе связано со средневековой Европой, с древними королевствами, берендеевой Русью… Ничего достойного тогда в голову так и не пришло… пока, наконец, со злости и не родилось «Тысяча чертей!». И вот, все сразу как-то оформилось. Перевели на латынь – оказалось весьма симпатично.
– А почему на латынь?
– Все просто. Основа нашей музыки лежит в старинных латиноязычных кодексах: «Кармина Бурана», «Кодекс Верус» и прочих. Их пели по всей Европе ваганты, менестрели. Потому и латынь. Хотя мог бы быть, например, немецкий или старофранцузский.
– А они тут при чем?
– Потому что интерес именно к волыночно-барабанной музыке в начале 80-х подняли немцы, которые и стали патриархами жанра, и именно их сегодня в основном либо копируют, либо пытаются выдерживать заданную тогда стилистику. «Corvus Corax», «Tanzwut», «In Extremo», «Cultus Ferox» – все они начинали с того, что брали в руки возрожденные древние инструменты, слова каких-нибудь старонемецких гимнов, староанглийских баллад, старофранцузских народных песенок, всяких буйных школярских средневековых скабрезностей и начиналось необычное смешение средневековья и довольно агрессивного рокового звучания. До сих пор все эти песенки являются основой для любого коллектива, который начинает пробовать себя именно в этом жанре.
– Вы говорили о древних инструментах…
– Да, костяк составляют волынки и барабаны. Дальше, по мере развития и поиска разнообразия, появилась колесная лира, в скором времени будет глюкофон и бузуки. А вот дальше уже заморочимся, наверное, на разных разновидностях: дудках, гонгах, варганах… В общем, мы еще только начинаем удивлять.
– А нельзя ли поподробнее о том, на чем вы играете.
– Почему нельзя? Все можно. К примеру, работающая основным инструментом волынка представляет из себя как раз тот самый возрожденный немцами древний. инструмент. Сейчас есть довольно много мастеров, особенно в Германии, которые изготавливают средневековые волынки. Нашу делал лучший, и это не бравада, а признанный факт. Звук у нее довольно громкий и агрессивный, хотя можем играть и лирические баллады.
Далее колесная лира. История ее уходит примерно в начало XIII века. Правда, тогда на ее предке, органиструме, можно было играть только вдвоем. Потом все со временем упростилось. Лира разошлась по всей Европе и была популярна и при королевских дворах, и в самых пьяных тавернах. Колесная лира, харди-гарди и даже донской рылей – все это играет по одному принципу. Наш инструмент делал очень хороший испанский мастер.
Барабаны пока используем обычные, от установки. Надо бы, конечно, заказать более аутентичные. Помните, на уличных театрах был «Большой Барабан» из Москвы? Вот, его руководитель их и делает. По-любому будет армянский давул и немецкий ланскнехттроммель.
Бузуки – инструмент греческий, но поскольку его очень активно используют в разных группах подобной направленности, его ошибочно принято называть чуть ли не кельтским. Хотя играть он от этого хуже не будет.
Глюкофон, который уже вот-вот появится у нас – это такой тональный барабан. Похож чем-то на тыкву. Колотишь руками или палочками по разным его местам, он издает звуки разной тональности. Пока еще толком не знаем, куда его вписать, но обязательно впишем. Звуки чем-то напоминают кельтскую арфу, поэтому без дела он точно не останется.
Да, и обязательно будет вокал со временем. Потому что уже как-то заколебало рассказывать, о чем играем: куча песен, а слова остаются за кадром.
– Чего будете петь?
– Ну, куча текстов известны уже много веков. Старофранцузский, старонемецкий, латынь, старонорвежский – задание на фонетику уже расписано. Причем будем вводить и славянский фольклор. Посмотрим, что получится. Также делаем потихоньку кавер-программу – известные рок-хиты на таких вот странных инструментах.
– Вы говорили, что звучание у вас агрессивное. С чем это связано?
– Ну, во-первых, наверное, со спецификой инструментов. Все выглядит громко и эпично. Во-вторых, с названием. «Милле Дьяболи», как-никак. А в-третьих, у нас все-таки почти все в коллективе убежденные рокеры, панки и прочие маргиналы. Поэтому никаких розовых соплей.
– Кстати, название никого не отпугивает?
– Если только идиотов или ханжей. Мы уже говорили, что в названии нет никакой Каббалы и оккультизма. Зато так могли в глазах, к примеру, вторгшихся в Северную Европу римских легионеров выглядеть несущиеся на них из леса племена варваров, размахивающих топорами. Или в глазах византийцев – русы, подошедшие к вратам Царьграда.
На самой Руси, например, скоморохи и народные музыканты вообще обвинялись чуть ли не в бесовщине. Вот, царь Алексей Михайлович написал в середине XVII века указ, который предписывал одному из его чиновников: «А где объявятся домры и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, тебе б то все велеть выимать и, изломав те бесовские игры, велеть сжечь». Так что такие вот предписания тоже оправдывают название группы.
И вообще, над нашим названием здорово поработал Михаил Сергеевич Боярский. Когда он говорит «тысяча чертей!», его ведь не обвиняют в сатанизме.
– А у нас в Архангельске вообще есть что-то подобное?
– Ну, это вряд ли. Хотя есть, наверное, чуть похожие по тематике группы. Есть, например, «Ветер Ми» из Северодвинска. Они играют всякую кельтскую лирику: Ирландия, Бретань… Есть «Неизвестный композитор» – тоже ребята в чем-то держат уклон на европейский фолк. Больше вроде бы и некого назвать.
– А среди рок-групп?
– Самые близкие – те, кто рубят бескомпромиссный пэган-метал, викинг-метал и разный дикий блэк. В Архангельске пока о таких не слышали.
– У вас, наверное, и аудитория своя?
– Естественно, есть люди, которым нравится именно такая музыка. Но ориентироваться на кого-то – это вообще неправильно. Бывало, после концертов на улице подходили и бабульки, и дети, и мужики, которые, судя по внешнему виду, предпочитают «Бутырку», или девочки, для которых кумир – Джастин Бибер… Такое всегда цепляет. Может, так получится увести их с порочного круга. Хотя все-таки основная аудитория – неформалы, нестандартно мыслящие люди и любители разной этники.
– Вам приходится общаться с «коллегами по цеху»?
– Ты имеешь в виду музыкантов?
– Тех, которые играют нечто подобное…
– Само собой. Сейчас в соцсетях все друг у друга в друзьях. Особенно люди со схожими странностями.
– В Архангельске вас где можно услышать?
– Время от времени в «Колесе». На уличных театрах выступали, пару раз, на Дне города в Петровском парке. Следующим летом, надеемся, вылезем пошуметь на улицу. У нас вроде ничего больше и нет – набережная да «Колесо».
– А за пределами Архангельска вас уже слышали?
– В Северодвинске мы как-то играли на чемпионате по ММА. На днях выступали в Онеге. Пока не соберем полный рабочий состав, куда-то ехать не имеет смысла.
– Разве у вас не полный состав?
– Относительно. Почему-то оказалось крайне сложно найти музыкантов. Видимо, из-за дороговизны инструментов и необычности музыки. Сейчас нам приходится просить, к примеру, сессионных барабанщиков, чтобы подыграли на концерте. Но они не всегда могут – у всех свои коллективы. Волынщик второй был да сплыл.
– Вас сейчас вообще сколько?
– Четверо: волынка, лира, барабан и струнные. Но нужно еще как минимум двоих.
– Дорого ли обходится удовольствие играть такую музыку?
– Ну, считай, цены на основные инструменты начинаются от двух-трех тысяч евро. На остальные, конечно, подешевле, но в Архангельске их, как правило, не водится.
– Окупается?
– Да ну что ты, ей богу! Кто же в Архангельске сегодня зарабатывает музыкой? Разве что на пиво с орешками.
– Тогда, все-таки, какой склад ума нужно иметь, чтобы взять и начать играть то, что так далеко от нас во времени?
– Самый обычный склад ума. Потому что для человека должно быть вполне естественным помнить, кто он, откуда пошел его народ, какими были его предки, помнить их деяния, культуру, обычаи. И нести все это дальше в будущее. Чтобы нить не порвалась. Как только порвется – все, ты Иван, не помнящий родства. У кого нет прошлого – у того не будет и будущего. А мы все родом оттуда, где шумели священные рощи, где в каждом лесу, в ручье, под каждым холмом обитал свой хозяин, где мир был еще живым.
– А как же тогда все эти рыцари, короли, тролли, драконы, чума?
– Ты имеешь в виду, почему европейская тематика?
– Да.
– Да потому что славяне, кельты, германцы – это все часть единого целого, часть старой Европы, которая сегодня, к сожалению, свои корни усиленно рвет и ломает. А мы – тоже люди Севера, со всей его метафизикой и метафорикой. Поэтому у нас не кокошечно-гармошечный фолк, а вот такой: чтобы не выпить и поплясать, а чтобы вспомнить…
