Оперативник много лет проработал в Октябрьском отделе полиции Архангельска, на его счету десятки раскрытых убийств и особо тяжких преступлений. Анатолий Старцев мечтал служить в убойном отделе с детства и, отслужив в армии, окончил ленинградскую школу милиции. В начале карьеры его приглашали на Петровку, но судьба распорядилась иначе – Старцев предпочел Октябрьский отдел. Закончил карьеру в органах он уже начальником уголовного розыска. Для подполковника профессиональный праздник – самый важный в году, ведь он, не жалея сил и времени, долгие годы отдал расследованию преступлений.
О службе
– Анатолий, расскажите, как вы решили связать вашу судьбу со службой в уголовном розыске?
– Должен признаться, что здесь я не буду оригинален. Я еще с детства мечтал стать милиционером, защищать слабых и ловить преступников, поэтому, как только появилась возможность, я прямиком пошел в уголовный розыск Октябрьского отдела милиции. За время службы я настолько полюбил коллектив и работу, что считал себя настоящим «октябренком», а райотдел – своим вторым домом. Кроме того, отдел – настоящая кузница кадров – много руководителей областного УМВД долгое время проработали на территории Октябрьского округа.
– На Ваш взгляд, какими качествами должен обладать сотрудник уголовного розыска?
–Прежде всего, помимо честности и желания работать, у человека обязательно должно быть призвание, или, как говориться, внутреннее чутье. Оперативник должен уметь общаться и работать с людьми, находить подход к каждому человеку. Иногда со злоумышленником нужно поговорить по душам, а иногда приходится быть жестким. Как говорил Дзержинский, «только холодный разум и только горячее сердце».
– Наверняка за время службы у вас были моменты, когда из-за напряженной работы и плотного графика хотелось все бросить и уйти?
– Такие моменты, несомненно, бывают у каждого. И не только у тех, кто работает в органах. Не секрет, что у многих распадается семейная жизнь из-за работы. Дома почти не появляешься, все время на работе. Но если человек предан делу, то по-другому никак. Для меня, например, уголовный розыск – это не просто отдел, который занимается поимкой преступников, это нечто большее – смысл и образ жизни. Если ты горишь работой, то для тебя она никогда не будет сложной. Я и сейчас по ней скучаю, честно говоря. Если человек прикипел, другая работа ему уже покажется пресной. И работать сутками для меня было несложно.
О преступлении
– В последнее время в новостях регулярно мелькают сообщения о жестоких убийствах. Так было всегда?
– Я бы не сказал, что сейчас очень много убийств. Все зависит от социума. У нас общество такое, люди такие, но жизнь не останавливается, а сотрудник полиции для того, чтобы предотвращать и раскрывать эти преступления.
– Наверняка, было преступление из вашей практики, которое особо запомнилось?
– «Убийство головы», например, – так мы его назвали. В девяностых за магазином «Богатырь» дети нашли в пакете человеческую голову. Сначала даже не могли установить личность потерпевшего. Раскрывали около месяца. Проводился поквартирный обход близлежащих домов, общение с людьми, которые проживали в этом районе. Параллельно работали с судебными экспертами. Определили, что у убитого когда-то была повреждена челюсть. Ему проводили операцию в Архангельской областной стоматологической больнице, куда направили запрос и смогли определить личность. Начали объезжать район проживания убитого и наткнулись на одну квартирку: дверь была открыта, внутри спал мужчина, из шкафа шел запах, открыли его – а там тело. А убийца спал рядом. Оказалось, что это была пьяная ссора: собутыльник отказался дать денег на выпивку, вот хозяин его и порешил. Чтобы никто не нашел, отрезал голову, отнес подальше и выбросил, а тело так и лежало с месяц. Преступник, наверное, про него уже и забыл, потому что постоянно находился в состоянии алкогольного опьянения и в пьяном угаре запах даже не чувствовал. От соседей жалоб не поступало, несмотря на открытую дверь и запах. Вообще мало кто хочет быть свидетелем и контактировать с милиций, чтоб избежать лишней мороки. Если бы у нас люди добросовестнее относились, может быть, и преступлений было меньше.
– Как Вы считаете, с тех пор изменилась криминальная обстановка в Архангельске?
– Преступность, несомненно, поменялась. Если раньше преступления совершались больше группами, то сейчас стало больше бытовых, мелких краж, хищений. По своему опыту могу сказать, что сейчас, работая в службе безопасности сети продуктовых магазинов, несовершеннолетних ловим на кражах чуть ли не каждый день. Видимо, люди не хотят работать, зарплата маленькая. Молодежь еще со школы начинает курить, употреблять все, что не лень.
– То есть опытным взглядом вы можете легко определить преступника?
– Я по человеку могу определить, склонен он к совершению преступления или нет. Сложности в этом нет. Это и есть профессиональное чутье. Например, у воришки всегда бегают глаза. А если молодой человек планируют совершить магазинную кражу, то суетливо ходит между рядами, демонстративно разговаривая по телефону. Бывает, что подростки просто гуляют по магазину, а при подходящем моменте воруют товар и убегают.
– Как вы считаете, среди молодежи возросла преступность?
– Да, воруют много. Если у человека есть голова на плечах, он вовремя остановится, если головы нет, то вряд ли. Если человек встал на эту дорожку, но оступился один раз, его еще можно наставить на правильный путь, а если совершено несколько преступлений, то он, с большой вероятностью, уже пойдет по накатанной.
– Люди с какой биографией чаще становятся жестокими преступниками?
– Жестоким может стать любой. Если убил животное, недолго убить и человека. Сама по себе жестокость в крови не может быть, поэтому и отношение к обществу зависит от воспитания.
О наказании
– Правда, что тюрьма не меняет в лучшую сторону?
– Смотря кого. Если человек попал в первый раз, думаю, тюрьма его поменяет. А для людей, которые отсидели по пять-шесть раз, – это уже привычный образ жизни. В тюрьме им нравится больше, чем на воле. Были случаи, когда человек освобождается и через пару дней приходит и просится обратно, а чтобы его посадили, идет и в наглую совершает, например, кражу, и не убегает, сидит на месте преступления с ворованным и ждет, когда за ним приедут, заберут и посадят. На моей практике в последнее время было несколько подобных случаев.
– Говорят, что в тюрьму можно попасть только за дело и действительно невиновных туда не садят, то есть человек хоть как-то, но запятнал себя. Можно ли подставить человека?
– Считаю, что невозможно, потому что любые показания, алиби, проверяются. Пока сотрудник не будет уверен, что человек виноват, никаких других показаний давать не будет.
– Бывало, что дела разваливались?
– Если собрано недостаточно доказательств или они косвенные. Даже если есть уверенность в виновности, но напрямую доказать нельзя из-за нехватки доказательств, дела, бывает, прекращаются или уходят в глухарь. К сожалению, ДНК в других странах проводится беспроблемно, а у нас даже для сотрудников полиции за деньги. Для следствия, чтобы провести ДНК нужно, чтобы УМВД или Следком перечислили определенные деньги. За сегодняшнюю ситуацию не скажу, но, по крайней мере, в мое время было так. А в отставку я ушел в 2007-м.
– А детекторы лжи используются?
– Да, но, прежде всего, чтобы убедиться в причастности к преступлению. Это добровольно и не является доказательством в суде.
– Как складываются отношения с людьми, чьи совершенные преступления вы раскрыли?
– Абсолютно нормально, люди здороваются, и нет такого, что, мол, ты меня посадил, а я тебе теперь отомщу. Такое только в кино. Виновный понимает, что его посадили за дело. Вообще, я считаю, что невиновного не посадить, ведь вину надо вначале доказать. Если она не будет доказана, любой суд разобьет это.
– Насколько правдивы сериалы про полицейских, которые бесконечно показывают по телевизору?
– Не сказать, что все как нужно, но они дают понять, что преступление безнаказанным оставаться не может. Рано или поздно оно будет раскрыто и человек будет наказан. У любого преступления есть свой срок.
– Какой сериал вы считаете самым правдивым?
– «Ментовские войны» – очень реалистичный, показывающий, что и в полиции есть всякие люди.
– А его название не кажется вам обидным?
– Вовсе нет, если мне скажут «мент», я не обижусь.
