«Пьяные» оказались вовсе не злободневной чернухой, как полагали некоторые зрители из названия, а философской комедией, некой метафорой просветления сознания. И причина тут вовсе не в вине – все дело в поиске обычно скрытой под бытовым мусором истины.
Перед спектаклем режиссёр Максим Соколов сразу заявил, что постановка стала экспериментом, на который он сподвиг художественного руководителя и труппу театра. А то Молодёжку можно удивить экспериментами!
В спектакле представлены герои различных профессий, характеров и социального положения: кинопродюсер, банкир, менеджеры среднего звена, модель, проститутка… Однако есть одно, что объединяет всех, – они в дым, в мясо, в дрова – как угодно.
Что у трезвого на уме...
Написанная драматургом Вырыпаевым специально для дюссельдорфского театра «Шаушпильхаус» пьеса, несмотря на европейские имена героев, в общем-то не относит зрителя куда-то в забугорную реальность – все пьяные одинаковы, независимо от национальности, социального статуса или вероисповедания. Хотя здесь сама концепция состояния «под мухой» – вовсе не физиологическая. Скорее, это тот случай, когда хаотичные на первый взгляд мысли обретают некое вербальное воплощение. Впрочем, при всей сумбурности диалогов и монологов, путающихся словах наружу выходит та самая истина, которая хоть для каждого и своя, но имеет общее зерно, главное – уловить его в бесконечно повторяющихся репликах героев.
Многим наверняка знакомо состояние, когда человек подшофе пытается что-то донести до собеседника, когда бродящий в голове алкоголь открывает в сознании какую-то мысль, но язык и затуманенный мозг не находят способа внятного её изложения. И давайте без ханжества – так и есть. Причём герои пьесы – вовсе не хроническая пьянь, однако у каждого из них находится повод выговориться, откровенно сказать то, что он на самом деле думает.
… то у пьяного на языке
По словам Максима Соколова, он сознательно пошёл на то, чтобы не акцентировать внимание зрителя на физиологическом состоянии: шатающейся походке, невнятной речи и прочих особенностях организма. Хотя, конечно, местами не обошлось и без этого. К слову, в других постановках, в частности в МХАТе, использовались как раз всякие способы подчеркнуть именно физиологию – наклонённый планшет сцены, заставляющий актёров неровно двигаться, видеография, создающая у зрителя ощущение головокружения и прочие хитрости.
Смысл же архангельской версии «Пьяных» в том, чтобы дать герою высказаться, наплевав на все условности и общественные запреты. И тогда Марк, директор крупного кинофестиваля, превращается в философа, рассуждающего с проституткой, что стать самим собой можно, лишь отдав всё, что у тебя есть, всё, что подобно горе мусора скрывает саму человеческую сущность. Тогда Лоуренс выдаёт потрясающе экспрессивный монолог на тему того, что человек, стремящийся очиститься от наваливаемой обществом грязи, сам же тоннами поглощает льющуюся на него из информационного пространства чернуху. Тогда менеджеры вдруг превращаются в спецназовцев с пластмассовыми водяными пистолетиками, видимо, воплощая свои нереализованные мужские мечты.
Шёпот Господа
Так уж вышло, что разговор пьяных людей у нас рано или поздно касается чего-то вечного. С чем это связано – непонятно. В Европе все по-другому. Но вот чем написанный для немцев текст органично ложится на русского зрителя, так это разговорами о Боге. И пусть несвязные откровения менеджеров, проституток и кинобоссов о «шепоте Господа в своем сердце» сильно напоминают проповеди западных миссионеров, суть остается незыблемой – «Господь говорит с миром через тех, кто пьян». Это понимают, пожалуй, все, кто смотрит на происходящее с другой стороны рампы. Понимают, но повторить вряд ли кто решится… до определенного момента – несомая героями околесица станет намного понятнее, когда собеседники окажутся в одной кондиции. Тогда пьяный бред, выслушивать который у трезвого гражданина вряд ли достанет терпения, вдруг превратится в откровение.
Всё просто – русский человек вдруг начинает искать истину, Бога, чаще всего пребывая в блаженном состоянии опьянения, – только так безнаказанно, не встречая каких-либо ментальных препятствий, «шепот Господа» прорывается в реальность, забитую бестолковой мыльной пеной, коей под занавес действа всю сцену и завалили.
Не пьянства ради…
Если у кого-то сложилось впечатление, что всё вышеописанное пропаганда пьянства – что ж, сочувствуем. Спектакль-то вообще не об этом. Пьянство – всего лишь метафора. Главное в свободе, поиске истины и, как бы странно ни звучало, любви. И, как сказал о своей пьесе сам Иван Вырыпаев: «Лучшая реклама любви – это любить. Любовь сама себя рекламирует».
