Актер Херберт Калуза приехал в Архангельск из далекой Германии. Трогательный, драматичный моноспектакль «История моей голубятни» – международный в полном смысле этого слова. С этим спектаклем артист гастролирует по разным странам. Пьеса поставлена сразу на четырех языках: английском, немецком, польском и русском. Это значит, что всего четверть сценического текста была произнесена актером на родном нам русском языке. Многое Херберт Калуза живо говорил по-английски, часть на родном ему немецком, часть на сродном нам польском. Архангельский зритель был удивлен – не многие были готовы к такому повороту. Не все свободно владеют языками, да и акцент порой мешал разобрать русский текст.
Меня очень тронул этот спектакль. Я не блещу знаниями языка, и многие сюжетные описания остались для меня за гранью понимания. Но недаром в древнегреческом театре шли постановки с известными всем сюжетами. А люди все же ходили на приевшегося им тогда Софокла или Эсхила. Потому, наверное, что сюжет – это все же не самое важное в спектакле. Или именно в этом спектакле.
Из всего реквизита – только большой коричневый чемодан. Актер сидит на нем, свесив ноги, а они не достают до земли. Он, не спеша, перочинным ножичком чистит яблоко и рассказывает историю своего детства. Пиджак ему велик, на черной шапочке блестит брошь. Он, совсем как ребенок, часто и звонко хохочет, заливается от души, хватаясь за живот. Чувствуется детская простота характера. Герой рассказа, Арье Лейб, что-то рассказывает на чужом языке, живо тут же на ходу изображая и пародируя. Вот старичок весь вытягивается, выпячивает грудь – это уже не он, это его папа, который с важным видом протягивает малышу монетку. На эти деньги он сможет купить себе голубей. Вот его дядя, пузатый, пьяный, поднимает бокал за племянника и плачет. Всех семейных переполняет гордость. Еврейский мальчик поступил в гимназию.
Все эти забавные детали действительно занимают актера. Он пародирует взрослых живо и непринужденно, чуть посмеиваясь над ними. Он смеется над революционерами, забавно передразнивая, как они с тумб на улицах кричат свои лозунги.
Но на место смеха приходит боль. Вот он, девятилетний еврейский мальчик, бежит сломя голову в охотницкую, сжимая в кулачке заветный пятачок. И тут в Одессе начинается еврейский погром. Херберт Калуза трогательно изображает, как голуби, которых он прячет под рубахой, коготками щекочут его грудь, бьются, – шум выстрелов пугает их. Офицер хватает мальчика за шиворот и швыряет ему голубей в лицо. Часть текста актер произносит по-русски. Акцент его торопливой русской речи делает его еще милее и беззащитнее.
В этих бесконечных пародиях Херберта Калузы на забавный и жестокий взрослый мир нет сарказма. Он передает боль и переживания маленького мальчика, заставшего еврейский погром, без злости. Злости у малыша Арье не было, только испуг от бессмысленной жестокости окружавшего его мира.
Переживания актера были искренними, неподдельными. И пусть ему уже не девять лет, он смеется и плачет без стеснения, как ребенок. Часто говорят: старики, как дети. Груз жизненных забот не так довлеет над ними. Дети еще не ощутили в полной мере суету и обыденность жизни взрослых, а старики уже предчувствуют смерть и не придают суете большого значения. И те, и другие наслаждаются моментом. Потому старик так похож на маленького беззащитного мальчика. Даже без грима и русской речи.
Искренность понятна без слов. Этот спектакль задуман, как преодоление барьера между народами. Ведь радости и горести ребенка, его переживания знакомы каждому. Херберт Калуза сохранил в себе ребенка, и, прожив долгую жизнь, он помогает зрителям разбудить своего.