Пропуском на творческую встречу стали вопросы к артисту, которые архангелогородцы присылали заранее. В результате накопился целый список, посвященный, как и ожидалось, творчеству самого Адабащьяна и российскому кинематографу в целом.
О деградации профессии
Какие произведения современной литературы вам близки?
– Современную нашу литературу я знаю плохо. Я не столько читаю, сколько перечитываю. Очень многое из современное литературы, как отечественной, так и зарубежной, я называю дизайном. Вообще, сегодня живопись, литература, музыка и т.д., эксцентричны, то есть имеют центры в разных местах по отношению к выразительным средствам. Если у вас нет помещения для театра, то вы можете играть на улице. Если у вас нет красок и кисточек, то вы можете рисовать углем на стенке или пальцем на песке. Если у вас нет шикарного компьютера или даже гусиного пера, то вы можете сочинять и запоминать. И во всех этих искусствах между изготовителем и зрителем нет посредника. Кино же – это единственное из искусств, у которого есть дата рождения, и без технических средств оно не существует.
Что вы думаете о современно кинематографе?
– Братья Люмьер, когда придумали кино, они предполагали бытность его дальнейшую как развлечение, аттракцион и не более. Сегодня кино к этому вновь возвращается. Если вы посмотрите любой американский фильм, то он все эти задачи выполняет. Нас пугают, веселят, развлекают. Уже все красные линии перейдены. Великий Тарантино развлекается такими темами, как смерть, и предлагает хохотать над тем, как человеку в машине раздробили голову и мозги заляпали весь автомобиль и его нужно быстрее отмыть. Мне таким заниматься не интересно и смотреть тоже не интересно.
Что же касается отечественного кинематографа, то беда нашего современного кино в том, что оно не имеет проката. Мы сами, я имею ввиду кинематографическую общественность, на том самом революционном Пятом съезде развалили то, что у нас было. А у нас была система кинопроизводства. Беда ее заключалась в том, что она была очень сильно накрыта цензурой. Нам казалось, что если мы развалим эту систему, то создадим такую, при которой государство будет давать деньги на кино, но нос туда совать не будет. Наивное это представление разрушилось с того самого момента, когда мы поняли, что денежная цензура еще страшнее, чем идеологическая по своему цинизму.
Деградация профессии заключается еще и в том, что вся система проката, которая у нас существует в России, де-факто и де-юре принадлежит американцам, которые купили это все в 90-е годы, когда мы с улюлюканьем все разваливали. Они купили кинотеатры и прокатные конторы. И если вы посмотрите сегодня, то в прокате идут американские картины и чуть-чуть наших. Молодые зрители даже понятия не имеют, что есть кино европейское, иранское, китайское, что весь мир снимает, и причем снимает замечательные картины. Но все знают, что есть американское кино, которое нужно смотреть с попкорном, положив ноги на спинку впереди стоящего кресла.
Владимир Хотиненко сказал: «Нет больше великой литературы, поэтому не будет больше великого кино!»
– Похоже на то, потому как сегодня все, что приносит деньги, – это хорошо, а что не приносит, – плохо. Поэтому авторское кино, сложная для восприятия поэзия и все, что не приносит мгновенных денег, – это плохо. И я думаю, что лет через пять старанием наших заокеанских партнеров и порнография будет освобождена от клейма чего-то непотребного.
Сейчас вот рекламируют очередную экранизацию «Война и мир». Почему они бес конца снимают это произведение и «Анну Каренину»? Потому что это тренд. Это та классика, которую там никто не читал, но все знают, что это хорошо и на этом можно заработать. Конечно, есть и хорошие экранизации, но есть и те, где только благодаря титрам можно узнать Наташу Ростову и Пьера Безухова.
И я не думаю, что в ближайшее время ситуация в современном искусстве изменится.
Обошлось без мистики
Представьте, что вам предстоит снимать картину, действие которой происходит в Архангельской области. Какими средствами вы бы передали дух и особенности нашей земли?
– Для этого нужно здесь побыть. И не просто проехаться на автомобиле из аэропорта до центра города, а пожить здесь как минимум год, чтобы увидеть зиму, весну, лето и осень. Нужно пообщаться с массой народа и только после этого можно понять, стоит браться за это дело или нет.
Сложно ли вам было сниматься в «Мастере и Маргарите»? Случилось ли у вас что-нибудь мистическое?
– Никакой мистики, к сожалению, не было. Но в таких картинах очень хорошо сниматься, потому что на любой другой картине, опоздав на съемку, вы должны будете что-то выдумывать, а тут можно сказать, что поставил будильник на семь, а он прозвонил в одиннадцать. Чертовщина, одним словом. Но вообще, если серьезно, работа была тяжелая и не во всем удачная.
Счастье, когда получается
Как выпускнику факультета художественной обработки металлов Строгановского училища удалось стать кинематографистом? Не практикуетесь ли вы сегодня в полученных во время учебы навыках?
– Никакие металлы я, конечно, сейчас не обрабатываю. Это очень сложная технология, которой нужно владеть и которая из рук уходит при неупотреблении. Что же касается кинематографа, то началось все так, как я советую заниматься моим детям. Им я говорю, что для того чтобы хорошо делать любое дело, нужно, прежде всего, практиковаться. Все мои киноуниверситеты были учебой в роли подмастерья при хороших мастерах. Расшибая собственный лоб, но при этом имея рядом человека, который терпеливо учил и объяснял, я постигал профессии.
А кем хотели вас видеть родители?
– Родители, к счастью, никаких конкретных планов на меня не имели. Папа как человек сугубо технический, да еще и большой чиновник, очень сожалел, что я не двинулся по технической части, потому как считал, что то, чем я решил заниматься, это дело зыбкое и ненадежное. Но никаких конкретных шагов, чтобы меня в одну сторону толкнуть, а от другой отвернуть, – ничего этого не было.
Какая сфера вашей деятельности принесла вам наибольшее удовлетворение?
– Интересно то, чем занимаешься в данный момент. Я могу сказать, что я всю жизнь занимался только тем, что мне интересно. Пару раз брался за работу, которая была не интересна, понимал, что до конца не дойду и уходил. Когда же в процессе понимаешь, что у тебя получается, то это и есть счастье.
Справка МК:
Александр Адабашьян заслуженный художник РСФСР, заслуженный деятель искусств РФ. Он сыграл более тридцати эпизодических ролей, создав на экране яркие запоминающиеся образы, такие как: инженер Тимофеев в «Пяти вечерах», дворецкий Бэрримор в «Собаке Баскервилей», Берлиоз в телесериале «Мастер и Маргарита». Сейчас снимается в популярном комедийном ситкоме «Бедные люди» в роли издателя.
В 1990 году дебютировал в качестве режиссера, сняв французский фильм «Мадо, до востребования», включенный на Каннском фестивале в программу «Перспективы французского кино» и получивший в ней главный приз.