Водка, борода, гитара?

В палатках и у костра они сидят в старых свитерах с оленями и поют о жизни под звуки еще советских гитар.

Простодушно, безо всяких премудростей поют и кормят комаров своей кровью, разбавленной лошадиными дозами водки…

Подобных предрассудков о бардах много: рюкзаки, в которых можно найти все, что угодно, очки в оправе на пол-лица, на котором лежит тень растерянности, чтобы придать ему вид поэтический и отрешенный.

На самом же деле бард-песенник — человек хоть и простой, но вышеозвученными качествами не обладает. Он не так много пьет, а если и пьет, то напитки поблагороднее, чем водка, комаров кормит не так часто, как раньше, а все больше по уютным залам выступает, оленей на груди не носит. Скорее, одет в официальную рубашку и пиджак и поет уже не просто так, а каждый раз доносит до слушателя глубокий смысл своих произведений. Если, например, в последнее время в роке тексты сложны и метафоричны, а смысл намного проще, чем красота слов, то бардовская песня подходит к обратному: тексты не отличаются особой незаурядностью, рифма порой смешна, а использованные слова не выходят за пределы словарного запаса любого человека, отчего суть, которую несет авторская песня, только крепчает. Потому, наверное, сейчас все чаще слышатся бардовские песни с политическим уклоном.

Спеть за жизнь

Даже накануне 1 апреля Владимир Петров и его сын Андрей, обещавшие петь юморные песни, и то не могут удержаться от политической подноготной: смеются над ситуацией с газом и нефтью на Украине, вспоминают Крупчака, поют о том, что для чиновников становление рая в России — угроза, а кандидаты на наших выборах — Деды Морозы, все на одно лицо, только костюмы разного цвета: дед мороз левый или правый, выбери любого, сначала выбирай, потом голосуй, разницы все равно нет. На концерте люди, в основном давно им знакомые. Их Владимир называет родственниками: частью по крови, частью по душе.

Он доказывает, что бард — понятие не устаревшее, а вечное, уже влившееся в нашу жизнь, осталось лишь скинуть навязанные представителями других жанров музыки стереотипы.

— Навязывают нам пьянство, навязывают все, что угодно, — сетует музыкант. — Но этого и в том же джазе не меньше, и в роке. Главное, авторская песня нравится всем. Как бы ее не поливали грязью сегодня, люди все равно собираются и слушают. И фестивали проводят. На самом деле, что такое фестиваль? Это отдушина. Люди не хотят сегодня сидеть на кухне, они хотят встречаться на природе.

Как доказательство, бард называет количество проводимых в стране всероссийских фестивалей: роковых 32, джазовых 17, а бардовских 470. И это только всероссийские фесты — сборищ местного уровня в разы больше.

Вечные ценности

Ранее бардом назывался народный певец-сказитель древних кельтов, в Средние века — профессиональный поэт в Ирландии, Уэльсе и Шотландии. Свое пение он сопровождал игрой на инструменте, похожем на лиру. Музыка сливалась со словами в единое целое и обладала почти магическим влиянием на слушателей.

До наших дней дожила народность бардовской песни, но не дожила важность музыки. Самостоятельное мелодическое начало оказалось разрушенным, возник новый тип выразительности, где слова берут верх над инструментальным фоном. И барду, который и автор слов, и автор музыки, и исполнитель того и другого, важнее всего то, о чем он поет, чем то, как он это делает.

Проблемы в бардовском мире песни незамысловаты: «женщина любит художника, но он тюбик от зубной пасты не закрывает, потому она бросает его и уходит к соседу», «на рыбалке что-то не ладится у товарищей», «друг перепивает спиртного», или «в поезде до обиды нагло продают жидкий чай по цене пепси-колы». Но есть и свои непреложные истины. Например, женщин нет некрасивых на свете, есть лишь мужчины слепые.

На вопрос, какая основная тематика сегодняшнего творчества, Владимир отвечает, что жизнь во все стороны, вверх и вниз и, конечно, любовь:

— К любви сходится любое творчество. Если творчество не сходится к любви, оно ничтожно. Если человек взялся за перо, он, как минимум, должен писать с любовью. Вообще, все что ни делается, делается с нею. Если нет, то это война, распри, болезни…

Градус душевности

Под конец концерта зрители сами начинают подпевать барду. Это значит, что уровень душевной близости с музыкантом достиг нужной точки, и теперь каждый поющий чувствует себя в казенном помещении как дома. В какой-то момент во время исполнения завершающей песни лицо барда кардинально меняется. Получается какой-то необъяснимый зрительный обман — такой, что сидишь, трешь глаза и не веришь им: в лице поэта виднеется и Высоцкий, который так не любил, когда его называли бардом, и Окуджава, тот самый известный песенник, и почему-то любимый ушедший в мир иной дедушка, который смотрит на тебя и поет о том, что лучше не брать с собой на море жену. В голове курится дымка, подмывает мозг со всех сторон приятным теплом. А песня все не кончается. А зал все поет.